Как и ожидал “Ъ”, председатель совета директоров «Ренова» Виктор Вексельберг сменил Анатолия Чубайса на посту сопредседателя Ассоциации развития возобновляемой энергетики (АРВЭ, лобби инвесторов в ВИЭ). Директор АРВЭ Алексей Жихарев рассказал, с чем связаны перестановки, как будет развиваться отрасль без европейских инвесторов и зачем строить ВИЭ в России.
— Анатолий Чубайс пояснил причины ухода с поста сопредседателя ассоциации?
— Анатолий Чубайс не имел возможности выполнять так, как раньше, функции сопредседателя ассоциации из-за физического отсутствия в России. Спустя три месяца после отъезда из России он решил досрочно снять с себя эти полномочия.
— Кто выдвинул кандидатуру Виктора Вексельберга на должность сопредседателя?
— Кандидатуру Виктора Вексельберга предварительно обсуждали в рамках президиума. Кандидатуру поддержали все, в том числе сопредседатели — первый заместитель гендиректора «Росатома» Кирилл Комаров и Анатолий Чубайс. Виктор Феликсович сыграл большую роль для сектора ВИЭ в России: он стоял у истоков этой отрасли более десяти лет назад, когда создавался крупнейший завод по производству солнечных панелей «Хевел» (сейчас СП «Реновы» и «Реам Менеджмент».— “Ъ”). Виктор Вексельберг известен как адепт возобновляемой энергетики, он разделяет ту точку зрения, что за развитием ВИЭ — будущее. Кирилл Комаров сохранит должность сопредседателя.
— В президиум АРВЭ входят представители компаний, объявивших об уходе из РФ (Vestas, Uniper, Fortum, Enel). Они остаются в ассоциации?
— Все на месте и активно работают. Последний состав президиума был избран в ноябре 2021 года, а, напомню, он избирается на два года. Пока ни от одной из указанных компаний не поступало заявлений о выходе из АРВЭ.
— Следующий конкурс проектов по программе поддержки ВИЭ отложили на 2023 год. Есть ли риски, что программу полностью отменят?
— Пока на всех уровнях — министерства и правительства — утверждают, что все планы развития ВИЭ будут реализованы. Нельзя допустить закрытия или сокращения программы, это будет самой большой ошибкой для национальной экономики. Отрасль ВИЭ — будущее, это огромный рынок на ближайшие сто лет. Спрос в этой отрасли колоссальный: даже в ЕС, где особое внимание зеленым проектам уделяется уже давно, программы строительства ВИЭ за год выросли вдвое — с 30 до 60 ГВт в год.
— ЕС за счет ВИЭ хочет снизить зависимость от газа из РФ. Зачем развивать ВИЭ в России, где ожидается избыток газа и нефти?
— У программы поддержки ВИЭ, помимо цели снижения углеродного следа, есть еще одна важнейшая задача — формирование в РФ технологических, научных, инженерных компетенций в секторе, который будет играть главную роль в мире. ВИЭ скоро станет новой нефтью. Первый этап программы, по сути, был пилотным проектом со скромным объемом 5 ГВт. На втором этапе мы займемся развитием созданных компетенций. Надеемся к 2035 году увеличить объем производства локализованного оборудования и в четыре раза нарастить совокупную мощность ВИЭ в России. Объемы строительства будут составлять около 1 ГВт в год.
— Каких цен вы ожидаете на ближайшем конкурсе с учетом снижения конкуренции в секторе?
— Про конкуренцию желательно говорить ближе к самому конкурсу. Я надеюсь, что конкуренция будет. Возможно, мы уже не увидим тех минимальных значений по цене, которые были в прошлом году. Но цены будут однозначно ниже предельных значений, установленных правительством.
— Программе поддержки ВИЭ почти десять лет. Почему не удалось сделать отрасль независимой от импорта оборудования?
— С точки зрения зависимости от импорта наша отрасль не отличается от других секторов. Нет ни одной страны, где было бы на 100% локализовано производство генерирующего оборудования. Это нормальный принцип глобализации экономики.
Нельзя критиковать программу за то, что сейчас какие-то отдельные элементы все еще поставляются из-за рубежа. Перед отраслью не стояло задачи производить в России все вплоть до каждого винтика: были прописаны конкретные элементы для локализации. В этой части суть программы — дать свободу инвестору локализовать именно те компоненты, которые, с одной стороны, позволяют ему исполнить требования по степени локализации, а с другой — обеспечить максимальную экономическую эффективность проекту.
По солнцу на первом этапе уровень локализации составлял 70%, по ветру и малым ГЭС — 65%. Требования исполняются, и яркий пример этому — завершение первого этапа программы по солнечной энергетике, где все обязательства выполнены на 100%. В ветроэнергетике проекты также строятся в графике, пусть и с незначительными задержками. На втором этапе программы более амбициозные цели: по солнцу степень локализации будет увеличена примерно до 90%, а по ветру — до 85% в перспективе до 2035 года. Сейчас из-за санкций коллеги испытывают определенные проблемы с поставкой отдельных компонентов, компании работают над перенастройкой логистических цепочек. Все проблемы решаемы, и мы надеемся, что уже к следующему году все позиции будут восстановлены.
— Программу критикуют за то, что больше половины денег ушло на оплату проектов европейских компаний, которые теперь ушли из РФ. Считаете ли такую критику справедливой?
— Люди, которые так говорят, видимо, забывают о том, какие задачи ставились на государственном уровне. У Минэкономики даже есть целевой показатель по привлечению иностранных инвестиций. Стремление любого государства максимально ориентироваться на привлечение в свою страну иностранных инвестиций абсолютно оправданно. Мы действительно потеряли двух европейских локализаторов: Siemens Gamesa Renewable решила прекратить работу в 2021 году, а Vestas — в 2022 году. Но это не является какой-то серьезной проблемой.
Как в солнечной, так и в ветровой энергетике присутствуют сильные национальные игроки: «Росатом», ГК «Хевел» и «Солар системс». Ведущую роль в российской отрасли ВИЭ продолжают играть именно локальные инвесторы. Сейчас в Калининградской области строится крупнейший не только в России, но и в Европе завод по производству солнечных модулей Encore (структура «Реам Менеджмента».— “Ъ”) — это 25 млрд руб. инвестиций. Мы живем в напряженном геополитическом режиме с 2014 года, санкционное давление влияет на принятие решений. Но это не значит, что нам не надо никого звать в Россию.
— Несколько лет обсуждался приход в РФ китайских инвесторов, в частности Harbin и Dongfang. Почему они должны прийти сейчас?
— Ситуация изменилась, определенная ниша на нашем рынке освободилась.
— Ветряные электростанции (ВЭС) по новой программе должны заработать в 2025 году. Новые инвесторы успеют открыть в РФ производство?
— Фонд развития ветроэнергетики (инвестфонд «Фортума» и «Роснано») выиграл первый конкурс проектов ВЭС с оборудованием Vestas в 2017 году. Уже в 2020 году заработала первая станция с уровнем локализации 65%. Я считаю, что новые инвесторы могут успеть сделать проект за три года. Но только при условии, что им будут помогать, а не мешать. В данный момент особое значение имеет информационный фон, он должен быть максимально позитивным, чтобы не распугать инвесторов.
— Во второй программе поддержки ВИЭ есть требования по экспорту. Они выполнимы?
— Все оставшиеся игроки понимают, что смогут исполнить обязательства. ЕС или США не рассматривались как приоритетные направления для экспорта. Основные направления — страны СНГ, ближнее зарубежье, возможно, Юго-Восточная Азия. Вероятно, потребуются изменения по срокам начала исполнения требований по экспорту. Может быть, придется немного скорректировать объемы на ближайшие годы, но интегральные показатели останутся на прежнем утвержденном уровне.
Требования по экспорту — серьезный стимул для создания конкурентоспособного продукта. Кроме того, российский рынок — слишком маленький, для увеличения объема так или иначе потребуется выход за рубеж. Российская программа — это некая минимальная точка безубыточности для запуска производства оборудования. Затем инвестору нужно искать другие ниши — свободные двусторонние договоры (СДД) с потребителями, строительство объектов на розничном энергорынке, а также экспорт. Даже относительно небольшой объем экспортных поставок, например 50 МВт в год, дает достаточно серьезный эффект на финансовую модель проекта.
— Вы предлагаете индексировать на 28,5% рекордно низкие цены, достигнутые на конкурсе 2021 года. То есть рекорда больше не будет?
— Даже если мы повысим уровень на дополнительные 20% сверх потребительской инфляции, то цены все равно будут низкими. Минимальный уровень по ВЭС составлял 1,7 тыс. руб. за 1 МВт•ч (в заявке «Фортума».— “Ъ”), что ниже цены оптового рынка. Дополнительная индексация намного дешевле для рынка, чем, например, новый конкурс на эти же объемы, в случае если договоры поставки мощности (ДПМ, гарантируют инвестору повышенные платежи за мощность.— “Ъ”) будут расторгнуты и вернутся в рынок. Если сейчас снова разыграть весь прошлогодний объем уже при текущих рисках, то мы увидим цены выше, возможно, близкие к предельным уровням. Дополнительная индексация позволит сохранить доходность проектов, но при этом затраты потребителей не вырастут. В том числе мы дадим положительный сигнал для новых инвесторов.
— Но «Фортум» или новый его владелец может отказаться от проекта без штрафа. Тогда придется заново разыгрывать объемы. Куда вы торопитесь?
— Да, такая ситуация возможна. Право на расторжение ДПМ есть и у других компаний. Но вряд ли есть смысл жить ожиданиями реализации стратегий того или иного игрока.
— При дополнительной индексации программа завершится раньше. Вас это устраивает?
— С прошлого года начались такие высказывания, что вторая программа очень жестко должна закончиться в 2035 году. При этом программа модернизации тепловой генерации и строительства АЭС продолжится еще долго. К ВИЭ у нас почему-то более жесткий подход. Хотя отрасль ВИЭ — самая молодая и перспективная. В этом смысле нужно смотреть, как же будет выглядеть модель нашего рынка в 2035 году. Что касается корректировки целевых показателей по причине дополнительной индексации, то игроки готовы к обсуждению вопроса завершения программы чуть раньше срока или корректировке показателей на всем периоде программы.
— Из России уходят европейские компании, которые были основными покупателями СДД и зеленых сертификатов. Что будет с этим сегментом?
— По нашим данным, сейчас потенциальный спрос на зеленые СДД превышает предложение. На какое-то время в отсутствие национальной системы зеленых сертификатов будет наблюдаться коррекция со стороны неквалифицированных участников рынка, ведь СДД доступны не всем. Но в среднесрочной перспективе мы ожидаем рост объемов этого сегмента рынка. Во-первых, многие европейские компании продолжают работать в РФ. Во-вторых, углеродное регулирование есть во многих дружественных странах: наши партнеры в Азии тоже ориентируются на мировой тренд снижения выбросов.
— В новой модели конкурентного отбора мощности (КОМ) будут учтены ВИЭ. Вас устраивает концепция?
— Мы создали рабочую группу с «Системным оператором» (диспетчер энергосистемы) для проработки вопросов интеграции ВИЭ в энергосистему. Новый подход к отбору КОМ базируется на вероятностном подходе учета генерации в конкретный пиковый час потребления. Например, в дневные пиковые часы в декабре ВЭС в среднем выдают около 30% от установленной мощности, а солнечные станции (СЭС) — 14%. В некоторых зонах СЭС и ВЭС выдают в пике все 100% своей мощности.
Но пока существует серьезная проблема в прогнозировании выработки ВИЭ. На Западе, например, достоверность прогноза загрузки ВИЭ превышает 90%. У нас пока с этим намного хуже. «Системный оператор» делает прогнозы по участию ВИЭ в рынке на основе прогнозов погоды. Но раньше перед Росгидрометом не стояло задачи следить, например, за солнечной радиацией или осуществлять мониторинг ветра на высоте 100 м, и архивных данных нет. В рамках нашей инициативы мы обсуждаем соответствующие изменения как в систему прогнозирования выработки, так и в регулирование, которые в перспективе смогут повысить эффективность планирования загрузки ВИЭ.
