Эксперт Центра изучения Центральной Азии, Кавказа и Урало-Поволжья Института Востоковдения РАН Андрей Арешев разъяснил обозревателю RCC основные тренды, связанные с новой географией нефте- и газотранзитных маршрутов на Ближнем Востоке и в Закавказье.

- Многие аналитики полагают, что ИГИЛ и т.п. группировки «выживают» благодаря соперничеству стран региона за маршруты нефте- и газоэкспорта?

- Как мне представляется, нынешняя ситуация в Сирии, Ираке, Турции далеко не в последнюю очередь связана с новой географией нефтяных потоков, проектируемой извне. Так, в борьбу за транзит нефти через сирийские нефтепроводы вовлечены и ее соседи, и связанные с ними фактически автономные «квазигосударства» – например, Иракский Курдистан (Курдский автономный район на севере Ирака). Очевидно, что эти артерии необходимы и радикалам, декларирующим приверженность лозунгам религиозного экстремизма, и разномастной антиасадовской оппозиции вместе с её спонсорами. И отнюдь не только по экономическим причинам. Но в немалой степени и для того, чтобы, образно говоря, зарабатывать себе дополнительные очки в преддверии вероятных политических переговоров о будущем Сирии.

Хотелось бы отметить, что определенная доля ответственности за ситуацию в регионе, в том числе в связи с распределением и транзитом энергетических ресурсов, лежит на Великобритании и Франции. В своё время эти колониальные державы столь искусно провели границы между получившими независимость частями своих бывших протекторатов, что построенные почти в тот же период транзитные нефтепроводы к портам Сирии, Ливана и Израиля, часто пересекая межгосударственные границы в регионе, сразу стали объектами соперничества между странами, нефтяными компаниями и экс-метрополиями. При этом «коалиции» постоянно менялись и продолжают меняться; возникают здесь и новые «игроки».

Во многом аналогичные тренды имеют место и сегодня. В частности, согласно утверждению авторов ряда публикаций, Катар планирует протянуть газопровод в Европу, а возможен он только через Восточное Средиземноморье. В противовес этому проекту Ирак, Иран и Сирия – еще до сирийских событий – договорились о трансрегиональной газовой артерии, также нацеленной в западном направлении. Но всё это, по-моему, внешняя сторона более глубоких процессов. Судя по событиям в том же регионе, речь идет о переделе политико-экономической и, соответственно, углеводородной карты Ближнего и Среднего Востока. При этом некоторые местные игроки стремятся, с целью получения наибольшего выигрыша от подобного передела, заручиться прямым или косвенным союзничеством с радикалами-исламистами. И если в середине 1940-х – середине 1950-х многое в этих вопросах зависело от бывших метрополий, то сегодня они наряду с США, после шести лет «арабской весны», едва ли полноценно влияют на ситуацию.

- Насколько существенно влияние этих факторов в Закавказье? Здесь более спокойно, или это спокойствие – временное?

- Нечто схожее имеет место и в Закавказье. Напомню, что часть трассы нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан (БТД) проходит невдалеке от региона нагорно-карабахского конфликта и границы между Грузией и признанной Россией в 2008 г. в качестве независимого государства Республики Южная Осетия. На ранних этапах реализации проекта данные артерии можно было бы немного отодвинуть от потенциально нестабильных зон, но окончательное решение принималось не Грузией или Азербайджаном. Некоторые местные эксперты, с тревогой отмечая рост террористической активности в Турции, не исключают также угроз для инфраструктурных объектов с турецким участием на грузинской территории.

Напомню, что акционерами трубопроводной компании BTC Со являются BP (30,1%), SOCAR (25%), Chevron (8,9%), Statoil (8,71%), TPAO (6,53%), ENI (5%), Total (5%), Itochu (3,4%), INPEX (2,5%), CIECO (2,5%) и ONGC (2,36%). Статус многих формально экономических проектов на территории экс-советского Закавказья де-факто имеет политическое и даже геополитическое измерение, одним из подтверждений чему является участие в их реализации крупных транснациональных корпораций. "Часть британской политической элиты тесно связана с нефтяным бизнесом, в значительной степени предопределяющим развитие политической ситуации на Ближнем Востоке и сопредельных регионах в интересах транспортировки углеводородного сырья", -отмечает директор Центра эколого-ноосферных исследований Академии наук Армении, доктор геолого-минералогических наук Армен Сагателян. И с этим можно в полной мере согласиться.

- Следовательно, внешним силам выгодно возможное распространение конфликтных зон на этот нефтепровод?

- Можно предположить, что передел карты стратегических нефтяных артерий идёт по направлению с юга на север, т.е. с Ближнего Востока в сторону Закавказья. Экономика традиционно тесно связана с большой политикой, и «горячее дыхание» Ближнего Востока, равно как и различные аспекты деятельности западных стран и транснациональных корпораций, всё более проявляют себя на Кавказе, не исключая и Россию.

Так, в своё время благодаря БТД была уменьшена загрузка азербайджанской нефтью Каспия российского маршрута – трубопровода Баку – Махачкала – Тихорецк – Новороссийск. Согласно данным SOCAR, в январе-ноябре 2016 года Госнефтекомпания Азербайджана транспортировала по данному трубопроводу 1 млн 137 тыс. 953 тонны нефти (по сравнению с показателями 2015 года снижение на 132 тыс. 155 тонн, или на 10,4%).

Кроме того, с целью уменьшения рисков турецкого транзита нефть Каспия в значительном объеме перекачивается по наиболее короткому пути – через грузинский порт Супса. И хотя здесь также имеет место снижение почти на 13%, в январе-ноябре SOCAR экспортировала по данному маршруту 2 млн 212 тыс. 888 тонн нефти.

Собственно, и БТД и так называемый «Южный газовый коридор» изначально были направлены на то, чтобы сократить транзит нефти и газа через российскую территорию. Министр экономики Азербайджана Шахин Мустафаев отмечает, что работы в рамках второй стадии разработки газоконденсатного месторождения «Шах Дениз» завершены на 87%, по расширению Южно-Кавказского трубопровода – на 72 %, по строительству TANAP на 60 %, сооружению Трансадриатического трубопровода (TAP) – на 30%.

15 декабря 2016 года министр энергетики Азербайджана Н. Алиев в ходе встречи со спецпосланником США по международным энергетическим вопросам А. Хокстайном заявил, что Баку считает необходимым участие США в урегулировании ситуации с реализацией проекта магистральных газопроводов «Южный газовый коридор» в Греции и Италии. Данный проект является для Азербайджана приоритетом. А г-н Хокстайн является одним из архитекторов американской энергетической стратегии в Евразии, имеющей мягко говоря, крайне недружественный характер по отношению к России (впрочем, иного сложно ожидать в принципе).

Напомню также, что часть трассы БТД первоначально планировалась провести через Армению – в обмен на уступки по Нагорному Карабаху и на разблокирование нахичеванской автономии Азербайджана. Однако этого не произошло, и Армения осталась единственной страной в Закавказье, в значительной степени зависящей от поставок энергоносителей из России. Поддерживаемый США и европейцами и проект «Южного газового коридора» транзита через Армению не предполагает, что связано и объективной невозможностью урегулировать нагорно-карабахский конфликт путём взаимных уступок и компромиссов.

- Включается ли Иордания в конкуренцию за транзит ближневосточных нефти и газа? Связано ли это с ситуацией в соседней Сирии?

- Отмечу, что нефтепроводы к портам Сирии и Ливана практически бездействуют далеко не первый год. Нефтетранзит через порты Турции вблизи ее границ с Сирией и Ираком политически небезопасен, в то время как в европейском рынке заинтересованы все крупные поставщики региона. Потому и востребованы проекты нефте- и газопровода из Ирака к иорданскому порту на Красном море Акаба, расположенному поблизости от Суэцкого канала. Это планы восходят ещё к 1950-м – 1960-м, но в тот период они ориентировались на расположенные севернее Акабы транзитные порты - в основном в Сирии и Ливане.

Сегодня Багдад отнюдь не стремится увеличивать свою зависимость в сфере транзита энергоносителей от Турции, тем более что нефтепровод из Иракского Курдистана (Северный Ирак) выходит на турецкий порт Юмурталык. А местные власти Курдского автономного района считают «свои» углеводороды объектом самостоятельного распоряжения со стороны Эрбиля.

В середине декабря 2016 г. министр энергетики и природных ресурсов Иордании Ибрахим Саиф заявил, что в реализации проектов нефте- и газопровода из Южного Ирака к порту Акаба начинается практическая фаза. На 2017 год запланирована прокладка трубопроводов между городами Наджаф и Басра (в южном Ираке). Параллельно планируется протянуть трубопроводы до Акабы. Напомню, что в 2015 году Ирак, Иордания и Египет подписали меморандум о сотрудничестве по проекту нефтепровода Басра-Акаба.

Укрепление взаимовыгодных связей между Багдадом и Амманом в энергетической сфере позитивно скажется на ситуации на Ближнем Востоке в целом (при том, что процесс сближения двух стран вряд ли будет "усыпан розами", учитывая, например, фактор их соседства с Саудовской Аравией). На путях трансграничного транзита нефти южного Ирака можно будет обойти конфликтные регионы – если они, конечно, не будут искусственно создаваться, исходя из геополитических либо иных соображений. В этой связи можно упомянуть о негативных прогнозах, связанных с распространением деятельности запрещённой в РФ террористической группировки «Исламское государство» на иорданскую территорию.

Сейчас на сирийском Юге относительно спокойно, однако кто может дать гарантию, что ситуация там внезапно не обострится, с перспективой распространения конфликта на Иорданию?