После 12 лет работы те, кто стремился лоббировать закон, вынуждены были, к своему сожалению, отправить его обратно на доработку в департамент планирования. Это решение стало ударом для либеральных экономистов ЕС, которые считали закон ключевым моментом в стратегии усиления экономической конкуренции в пределах ЕС. Принятие закона привело бы к тому, что крупные европейские корпоративные руководители не смогли бы принимать те или иные значимые решения, не проведя консультаций с акционерами. Идея заключалась в том, чтобы усилить позиции акционеров и сделать работу менеджеров более эффективной.
Frits Bolkestein, специальный уполномоченный, отвечающий за внутренний рынок, назвал отклонение закона "большим шагом назад в деле создания... интегрированного европейского рынка к 2005 году и в вопросе построения к 2010 году европейской экономики как наиболее конкурентоспособной в мире". Обе эти цели были поддержаны лидерами 15 стран-членов ЕС на саммите в Лиссабоне.
Господин Bolkestein прямо обвинил немецкие корпорации, которые оказав давление на свое правительство, повлияли на решение об отзыве закона. В течение двенадцати лет правительство Германии высказывалось за принятие закона. Но, став членом ЕС, изменило свою точку зрения. Члены Европейского Парламента от Германии возглавляют в Парламенте блок оппозиции. Господин Bolkestein отозвался о немецких компаниях как об « остающихся верными корпоративному рефлексу, который в прошлом превалировал в Европе». По сообщениям из близких к комиссии кругов, стало известно, что Герхард Шредер сам родом из Нижней Саксонии, родины Volkswagen, и поэтому, очевидно, опасается за свои интересы в случае объединения автомобилестроительных компаний. Klaus Lehne, член Европейского Парламента от Германии, родом из местности, в которой находится головной офис Mannesmann, немецкой телекоммуникационной компании, потерпевшей поражение в ожесточенной борьбе с компанией Vodafone of Britain.
Однако было бы ошибкой считать, что неудача с принятием закона о передаче контроля над предприятиями является акцией, спланированной исключительно немецкой стороной. Парламентская оппозиция по вопросу принятия закона объединила также христианских демократов и социалистов из различных европейских стран. Некоторые представители из бывших социалистических стран были рады угодить отечественным компаниям, опасающимся принятия закона о контроле, социалисты объясняли при этом свою позицию традиционным отношением к капитализму.
В Комитете Европы говорится о попытке разработать новый закон, который бы прошел голосование в Парламенте. Но авторитетные источники полагают, что это может занять около трех лет. Провал закона сделает невозможным осуществление передачи предприятий в рамках Европы - в конце концов, компании Vodafone удалось приобрести Mannesman по старым правилам. Но это, несомненно, замедлит корпоративную реструктуризацию во всей Европе и, особенно, в Германии. Труднее также будет создать единый рынок Европы.
Свободный поток товаров и единая валюта – это реальность , но когда компании вынуждены работать по пятнадцати различным европейским законам о передаче контроля над предприятиями, понятие единого рынка становится похожим на иллюзию. Более того, задержка в области экономической либерализации пришлась на время, когда экономика Европы замедляет темпы развития. Другие меры, направленные на либерализацию и провозглашенные в Лиссабоне, такие, как открытие энергетических рынков и почтовые услуги, нигде не применяются. И евро, единая валюта для двенадцати членов Евросоюза, продолжает ослаблять по отношению к доллару свои позиции на мировом рынке.
Одной из основных причин, объясняющих этот процесс, является то, что денежные потоки направляются в больших объемах в США, чем в Европу. Капитализм, защищающий права акционеров, и более простая процедура передачи предприятий могли бы привлечь мировых инвесторов осуществлять капиталовложения в Евросоюз.
Неудача с принятием закона , однако, позволяет высказывать критические замечания и изображать ЕС как не поддающийся реформам корпоративный бастион.
