Президент компании САНОРС Игорь Соглаев – о развитии нефтехимической отрасли, западных контрагентах и перспективных технологиях
– Как бы вы охарактеризовали современное состояние российской нефтехимии? Насколько санкции затронули нефтехимическую отрасль?
– В 1990-х годах и даже в начале нулевых Россия переходила с советских на западные технологии. У нас уровень инвестиций в целом в химию, в нефтехимию за последние 30–40 лет значительно отставал от того, как дела шли в мире, а наши коллеги из крупных зарубежных корпораций активно развивались. Поэтому в нефтепереработке и нефтехимии были приняты решения ликвидировать этот разрыв, приобретая технологии в более развитых странах.
Вместе с этим пришла определенная проблема. Многие западные технологии основаны, помимо технологических решений, на применении проприетарных (здесь: подходящих только к этой технологии) катализаторов. Соответственно, при передаче технологий лицензиары никогда не отдают катализаторы. Контракт с лицензиаром подразумевает, что все последующие 15–20 лет, пока будет эксплуатироваться завод, катализаторы приобретаются именно у него.
Но на сегодняшний день влияние западных санкций на нефтехимическую отрасль практически равно нулю. Наши европейские партнеры, такие как Tecknip, BASF и Linde, крайне заинтересованы в продолжении сотрудничества, понимая, как важно проникновение их технологий на российский рынок и насколько конкурентная здесь среда. У нас колоссальные запасы нефтехимического сырья и огромный рынок с очень низкой долей потребления нефтехимических продуктов. И если по стоимости труда мы сравнялись, то энергетическое обеспечение и налоговый режим, который действует в стране, рисуют огромные перспективы по развитию нефтехимии. Поставщики технологий понимают, что смещение производств из Европы будет происходить, скорее всего, в сторону России.
– Но импортозамещение все равно нужно?
– У нас на САНОРСе свое собственное производство катализаторов, опыт разработки и внедрения промышленного производства различных его типов. Уже сегодня многие продукты органического синтеза мы экспортируем в том числе в Евросоюз, Турцию, Индию и Китай.
Но вопрос импортозамещения в нефтехимии стал злободневным гораздо раньше, чем появились новые внешнеполитические риски. И это также влияет на обороноспособность страны. По целому ряду полимеров технологии вообще отсутствовали еще с советских времен, и по ним велась только научная работа. Например, в стране нет производства полиуретанов. А это самый на сегодняшний день перспективный полимер. Сегодня мы его импортируем практически на 100%.
– Насколько актуальна в современных условиях действующая стратегия развития нефтехимической промышленности? Не придется ли ее переписывать?
– В какой-то степени да. Последнее совещание по нефтехимии прошло в Тобольске 15 октября прошлого года под руководством Владимира Путина. И уже тогда ставилась задача изменить некоторые параметры стратегии развития нефтехимии.
Для дальнейшего развития отрасли, во-первых, важно иметь предсказуемые с точки зрения изменений налоговые правила, потому что это позволяет заниматься долгосрочным инвестированием. Но, наверное, наиболее важно участие государства в финансировании нефтехимии через институты развития и предоставление целевых субсидий и гарантий. Мы понимаем, что следующие пять-шесть лет основным инвестором будет государство. Особенно при реализации крупных проектов, таких как создание Восточной нефтехимической компании на Дальнем Востоке НК «Роснефть», наших проектов развития в Самарской области, где САНОРС намерен построить химический комплекс мирового класса. Это все крупные проекты, где десятки миллиардов долларов требуются для их полной реализации.
И второй важный момент – это стимулирование конечных рынков потребления. И здесь на эту тему тоже даны поручения президента России, есть распоряжение председателя правительства, целый ряд министерских отраслевых указаний на то, чтобы изменить СНиПы и прочие стандарты всех видов гражданского, оборонного, дорожного и жилищного строительства без исключения, чтобы увеличить применение здесь полимеров.
Строительство является основным драйвером во всем мире по применению продуктов нефтехимии. Из-за устаревших норм в этой области в России на душу населения потребление нефтехимических продуктов очень мало.
Второй драйвер – это автомобильная промышленность. Необходима доработка закона по локализации производства на территории Российской Федерации, с тем чтобы не просто автокомпоненты производились в России, но и сырье для их производства.
Сегодня, как я уже говорил, в значительной степени это сырье завозится из-за границы. И локализация производится следующим образом. Ставятся литьевые машины, они работают на привозном сырье, полученные детали засчитываются как сделанные в России. Вот этот пробел в законодательстве необходимо ликвидировать. Но здесь надо идти параллельно с ходом строительства новых мощностей и наладкой промышленного выпуска полимеров тех марок, которые требуются и одобрены автопроизводителями. В этом направлении нужна коррекция и в части развития нефтегазохимии, и в уточнении стратегии Минпрома по развитию нефтехимических производств.
– Приведет ли это к росту экспорта?
– Сейчас российская доля в мировом рынке полиэтилена составляет десятые доли процента. И когда мы построим все проекты, которые запланировали, то полипропилен и полиэтилен в значительной степени будут экспортироваться. Но все равно в мировой торговле Россия будет занимать 1–3% мирового рынка. Что позволяет с уверенностью говорить, что эти продукты найдут свой сбыт.
Еще момент. Если сегодня мы начинаем строительство, заводы мы построим через пять лет. Соответственно, мы должны понимать будущую конфигурацию рынка, где сейчас основной упор делается на сополимеры и пластики с уникальными физико-химическими свойствами. Основные различия между ними определяются присадками и дополнениями, которые добавляются в сополимеры и каучуки, что дает им требуемые тем или иным конечным потребителем свойства. И в этой части России, как и с катализаторами, нужно развивать свою собственную науку. В этом смысле государство также могло бы подставить плечо.
Поэтому мы должны безотлагательно реализовать проекты по переносу в Россию высоких химических технологий, это окно возможностей еще не закрылось. И я думаю, что оно не закроется в ближайшие два года.
