Проблема российского освоения шельфа Северного Ледовитого океана носит многоуровневый характер. Дело в том, что в российской Арктике пока не созданы структуры государственного уровня, могущие взять на себя ответственность за освоение шельфов Ледовитого океана. Конъюнктура мирового рынка не дает запросов на дорогие нефть и газ российской Арктики, и потому привлечение иностранных нефтяных корпораций, а с ними и современных технологий остается проблематичным. Намечен выход на акватории Восточно-Сибирского, Чукотского морей, моря Бофорта и сопредельных Полярной Азии территорий. Здесь, в рамках Азиатско-Американского мегабассейна, предполагаются гигантские месторождения нефти и газа. Степень разведанности бассейна низка, работы усложняются вечным обледенением и глубинами арктических морей – до 1500 м. Природа Арктики уязвима для антропогенного вмешательства. Ясно, что уже на стадии разведочного бурения потребуются жесткие меры безопасности, из-за чего и без того высокие заявки на ресурсы могут быть пересмотрены в сторону крайнего удорожания.
Шельфовое бурение – наиболее сложный процесс в разработке ископаемых углеводородов, тем более на глубинах более километра, а не 200–300 м, как в Северном море. Необходимы технологии бурения высокой надежности и ремонтопригодности. Таких технологий, как показала авария, в Мексиканском заливе у нефтяников сегодня нет. В ближайшей перспективе потребуются крупные вложения в разработку технологий шельфовой добычи. Это важно для России уже потому, что именно в российском секторе Арктики размещены крупнейшие вновь открытые месторождения. Это в конечном счете повлечет за собой повышательное давление на мировые цены энергоресурсов.
Бурение на российских океанических шельфах только начало развиваться (наиболее известна программа «Сахалин»). В перспективе повысится цена арктических проектов добычи нефти и газа, возможно, усложнятся требования к подводным работам на шельфах, где давно ведет разведку ЛУКОЙЛ. Крайне опрометчиво думать, что международное ужесточение требований к энергетической безопасности буровых работ на шельфах не будет распространяться на Россию.
К этому следует добавить: в российской Арктике необходимы крупные вложения в социальную сферу всех технологических проектов.
На советской фазе освоения Арктики интересы отраслей преобладали, и поэтому производственная база развивалась опережающе, но социальная – отставала. После рыночного преобразования экономики производственное развитие замедлилось, но существенно увеличились вложения в социальную сферу – повышенную оплату труда нефтяников и газовиков и развитие северных городов Тюмени и особенно базы освоения шельфов Арктики. Сейчас нефтегазовый проект обеспечен квалифицированными кадрами, но производственные перспективы (прирост запасов ископаемых, производственная и социальная инфраструктура и пр.) перешли в зону риска.
Арктический проект уже сейчас на пределе рентабельности. На конец 2012 года с учетом себестоимости барреля добытой на Приразломном месторождении нефти (около 30 долл.), налога на добычу полезных ископаемых и таможенных пошлин рентабельность проекта стала нулевой, даже когда стоимость нефти на рынке немного превышает 100 долл. за баррель. А при общем падении мирового спроса на углеводороды и снижении цен на нефть проект полностью потеряет экономический смысл.
По критериям рентабельности было заморожено освоение Штокмановского газового месторождения с запасами в 3,8 трлн куб. м. Это одно из самых больших месторождений в мире. Добыча должна была начаться до конца 2017 года, но теперь сроки относятся в неопределенность.
Точной оценки объемов углеводородных запасов Арктики не существует: ООН называет цифру в 100 млрд т нефти и 50 трлн куб. м газа. Геологические службы США и Дании оценивают арктические нефтяные запасы в 83 млрд т, или 13% от всех неразведанных мировых запасов. Объемы неразведанного газа могут оказаться более значительными и достигать 1550 трлн куб. м. Большая часть нефти залегает вблизи побережья Аляски, а основные газоносные поля располагаются у берегов России. Можно полагать, что запасы углеводородов в Арктике не станут панацеей для стабилизации российского энергетического комплекса.
Одним из аргументов для начала работ в российской Арктике является следующее утверждение: страна привлечет иностранных подрядчиков и получит новейшие технологии.
История МЛСП «Приразломная» этот тезис опровергает. В основе технологии здесь заложена списанная платформа «Хаттон», построенная в 1984 году. То есть при начале эксплуатации в российской Арктике верхней части первой платформы морского бурения были использованы технологии 30-летней «свежести». Приспособление этой технологии к новому основанию велось неэффективно. В ходе постройки платформы появилась информация о наличии на приобретенном «Хаттоне» радиоактивной грязи, в частности в системе пожарной сигнализации было обнаружено более 300 детекторов с радиоизотопными извещателями.
Российская промышленность оказалась не готова к выпуску оборудования для разработки шельфовых месторождений. В частности, при поставках на платформу «Приразломная» выяснилось, что 80% оборудования – брак, возвращаемый производителю. Тем не менее основные ресурсы России в полярных областях сосредоточены на полуострове Ямал. Первоочередным объектом освоения на Ямале являются сеноманапские залежи Бованенковского месторождения. Проектный объем добычи газа на месторождении определен в 115 млрд куб. м в год. В долгосрочной перспективе проектный объем добычи газа должен увеличиться до 140 млрд куб. м в год. Инвестиции в реализацию проекта, включая завод по сжижению газа, оцениваются в 27 млрд долл.
На полуострове Ямал и в прилегающих акваториях открыто 11 газовых и 15 нефтегазоконденсатных месторождений, разведанные и предварительно оцененные (АВС1 + С2) запасы газа которых составляют около 16 трлн куб. м, перспективные и прогнозные (С3-Д3) ресурсы газа – около 22 трлн куб. м. Запасы конденсата (АВС1) оцениваются в 230,7 млн т, нефти – в 291,8 млн т.
По объективным данным, удорожание труда и инфраструктуры, дальность и условия транспорта – нефть и газ Арктики и севера Восточной Сибири неконкурентны западнее Урала, а тем более – в зарубежной Европе.
Поставки газа в Европу из других регионов, помимо России, составляют сейчас 112–140 млрд куб. м. Среднее транспортное плечо для газа по России – 2200 км, а при экспорте – около 3700 км. Себестоимость российского газа на скважине сейчас 4–5 долл. США за 1 тыс. куб. м. Однако это последний относительно «дешевый» газ: себестоимость газа со Штокмановского месторождения, по расчетам «Газпрома», поднимется до 5,7–6,0 долл. США за 1 тыс. куб. м. Стоимость прокачки из России 1 тыс. куб м на 100 км в обозримой перспективе вырастет до 2 долл. США, что будет означать практически двукратное увеличение ставки. Потенциал газовых месторождений Восточной Сибири и Арктики не превышает 3–5% запасов России и 1,5–2,5% мировых. При наиболее вероятном раскладе Восточная Сибирь будет добывать не более 50 млрд и экспортировать 30 млрд куб. м. Таким образом, доля новых месторождений не превысит 3,25% во внутреннем потреблении, но может составить до 22,5% экспорта газа.
Не совсем понятны намерения правительства по ужесточению процедуры допуска к «стратегическим» месторождениям Арктики. Например, в Законе «О недрах» предусмотрено проведение закрытых аукционов без участия иностранных компаний. Министерство полагает, что при выдаче лицензий на освоение месторождений определенные ограничения оправданны. Оживленно дебатируется предложение о том, что приграничные районы Сибири и Дальнего Востока – суть стратегические зоны, куда доступ иностранного капитала воспрещен или ограничен.
«Острые углы» такой политики хорошо иллюстрируются дилеммой ТЭК Восточной Сибири. Ясно, что данный проект окупается лишь при добыче 30–40 млрд куб. м ежегодно, а внутренний потребитель Восточной Сибири нуждается не более чем в 10-й доле этого объема: газ месторождения не выдерживает конкуренции с углем и электроэнергией каскада гидростанций региональной инфраструктуры.
По-видимому, в основе всех проектов развития Арктики лежит военный аспект. «Роль Арктики в период до 2030 года объективно будет возрастать. Это связано с необходимостью укрепления РФ в этом регионе, его освоения, защитой национальных интересов и безопасности страны в арктической зоне», – утверждает главком ВМФ России адмирал Виктор Чирков. Для этого необходима модернизация инфраструктуры морских портов вдоль трасс Северного морского пути и их адаптация для базирования кораблей и судов различных ведомств. Основное противоречие: для арктической программы нет адекватной экономической базы.
Оборонные проекты создают потребность в гражданской инфраструктуре и тем самым дают импульс к развитию региональной зкономики, пишет НГ.
Общий вывод. Масштабные проекты добычи углеводородов шельфов российской Арктики в краткосрочной перспективе будут осуществляться, но при нынешнем состоянии мирового рынка углеводородов на ближайший период вряд ли будут проведены в жизнь. Вместе с тем эти программы жизненно необходимы для получения высоких технологий разведки и добычи нефти и газа на глубоководных шельфах и актуальны для создания инфраструктуры арктических районов с функциями тылов российской армии в северных широтах и на Северном полюсе.
