Подобную точку зрения разделяют и в Российском государственном университете нефти и газа им. И.М. Губкина. Корреспондент rcc.ru встретился на днях с преподавателями факультета химической технологии и экологии. В беседе принимали участие декан факультета доцент Борис Петрович Тонконогов и преподаватель кафедры газохимии профессор Игорь Федорович Крылов.
rcc.ru: За последние годы качественно изменилась ситуация в химической и нефтехимической промышленности. Отрасль находится на подъеме. Ощущается ли благотворное влияние позитивных сдвигов на деятельность ведущего отраслевого вуза страны и, прежде всего, вашего факультета?
И. Ф. Крылов: Начнем с того, что изменилось название факультета. Сейчас он называется факультетом химической технологии и экологии. Появление экологического направления вполне логично, учитывая тот факт, что проблема загрязнения окружающей среды приобретает сегодня необычайную остроту, особенно в химической и нефтяной промышленности. Уже несколько лет наш университет готовит экологов, специализирующихся не только в области нефтепереработки и нефтехимии, но и в таких сферах деятельности, как транспортировка и хранение нефтепродуктов.
rcc.ru: И много желающих осваивать новую профессию?
И. Ф. Крылов: Ежегодный набор составляет 40 человек, это две группы. Конкурс при поступлении очень высокий - видимо, срабатывает «раскрученность» экологической темы в СМИ, хотя я считаю, что любой хороший технолог может стать и хорошим экологом.
rcc.ru: Как происходила разработка программы обучения, какие дисциплины изучают студенты-экологи?
И. Ф. Крылов: За последние 10-15 лет вся система образования изменилась принципиально. Введены государственные образовательные стандарты, своеобразный ГОСТ, в соответствии с которым составляются учебные планы. На нашем факультете появились, в частности, такие предметы, как общая экология, почвоведение, гидрология, климатология, геология, ландшафтоведение, промышленная экология, основы токсикологии, химия окружающей среды, экологический мониторинг, биотехнология и т.д. Раньше вузы вообще экологов не готовили. Не было такой специальности и в нашем институте.
rcc.ru: Поступают ли заявки на подготовку специалистов-нефтехимиков от ведущих российских предприятий?
Б. П. Тонконогов: Мы в этом очень заинтересованы, но реального взаимодействия с нефтехимическими предприятиями, в отличие от нефтеперерабатывающих компаний, у нас нет. Заявки на подготовку специалистов не поступают ни от «СИБУРа», ни от «ЛУКОЙЛ-Нефтехима», несколько раз обращались в «Нижнекамскнефтехим», но получили вежливый отказ.
rcc.ru: А почему так происходит? На предприятиях, наоборот, жалуются на дефицит квалифицированных молодых специалистов.
Б. П. Тонконогов: Видимо, у них происходит своего рода «национализация кадровой политики».
И. Ф. Крылов: Формально мы сейчас не ведем подготовки кадров для нефтехимии. Кафедру нефтехимического синтеза закрыли в начале девяностых. Но по существу ничего не изменилось, все дисциплины, связанные с нефтехимическим синтезом, сохранились в учебном плане.
Б.П. Тонконогов: Поменялось в общем-то лишь название. Если раньше специальность называлась «Технология основного органического и нефтехимического синтеза», теперь это «Технология органических веществ». Специальность осталась та же, несколько переориентировалась специализация. Поскольку инженеры-нефтехимики долгое время не были востребованы, мы были вынуждены изменить специализацию. Так, в связи с поступлением заявок на подготовку специалистов от «Газпрома», который начал заниматься химической переработкой газа, возникла необходимость в создании кафедры газохимии, а «нефтехимию» пришлось трансформировать в «технологию химических реагентов», поскольку добывающим предприятиям понадобились специалисты такого плана.
rcc.ru: То есть университет сохранил все ресурсы для подготовки нефтехимиков?
Б.П. Тонконогов: Конечно, были бы конкретные заявки от нефтехимических предприятий. Мы понимаем, что в регионах функционируют собственные вузы, в той же Казани, к примеру. Казанский химико-технологический институт по числу студентов в два раза превосходит наш университет, химические вузы есть и в Нижнем Новгороде. Я не хочу сказать, что там научная и образовательная база недостаточно хороша. Просто вряд ли оправданно игнорирование потенциала нашего университета.
Сегодня складывается довольно забавная ситуация: специалистов для нефтяной отрасли стали готовить чуть ли не все вузы; если так пойдет дальше, скоро нефтехимиков будут готовить мясо-молочные институты.
И.Ф. Крылов: Во всяком случае, рыбные институты этим занимаются совершенно точно. Яркий пример – Астраханский рыбный институт, который с недавних пор стал готовить переработчиков нефти.
rcc.ru: Где же они находят преподавателей?
И.Ф. Крылов: Многие переехали из Грозного.
rcc.ru: Известно, что новые химические производства разрабатываются по западным технологиям, иногда принципиально отличающихся от изучаемых в вузе. В результате молодой специалист представляет собой некий «полуфабрикат», готовый приступить к практической работе лишь после дополнительного обучения на предприятии, вызывающий недовольство руководителей и претензии к выпустившему его вузу. Как вы решаете эту проблему?
Б.П. Тонконогов: Мы не можем готовить специалистов по тем технологиям, которые не знаем и не видим. Здесь нужна обоюдная заинтересованность вузов и предприятий. У нас возникают проблемы с практикой для студентов, не говоря уже об освоении уникальных технологий. В последнее время, правда, хотя бы стали пускать студентов на практику. Ведь 10 лет назад нам говорили: «Приезжайте, но платите нам за это деньги». Сейчас денег не просят, но и технологии тоже не демонстрируют, превращая практику, в каком-то смысле, в экскурсию. Если региональные предприятия хотят получить специалиста, владеющего конкретной технологией, они сами должны принимать в этом активное участие, отбирать школьников в своих регионах. У нас функционирует система целевых договоров с предприятиями, трехсторонний договор «вуз-студент-предприятие», согласно которому вуз должен студента выучить, предприятие - организовывать ему практику на собственном производстве, в том числе выполнение дипломных работ по действующим технологиям. Студент, в свою очередь, обязуется по окончании института вернуться на предприятие.
rcc.ru: Реализуется ли подобная схема на практике?
Б.П. Тонконогов: Такая схема реализуется в огромном масштабе, но только не в случае с нефтехимическими компаниями, к сожалению. Возможно, мы не проявляем достаточной активности. Большую кадровую программу совместно с нами реализует «ЮКОС», но в основном по добыче нефти. Она включает целевую подготовку абитуриентов, выплату стипендий. Для лучших студентов учреждены специальные стипендии.
rcc.ru: Кто оплачивает обучение целевиков?
Б.П. Тонконогов: Программа по целевым договорам предусматривает бюджетное обучение, предприятие добровольно выплачивает институту определенную сумму - примерно 5 000 рублей в год на одного студента. У нас есть и коммерческое обучение, тоже весьма недорогое по нынешним меркам – около 1 000 долларов в год.
rcc.ru: Какова доля так называемых «платных» студентов?
Б.П. Тонконогов: С каждым годом доля коммерческих студентов растет. Если три года назад на 120 «государственных» студентов приходилось 5 «платных», то в этом году их уже 50.
rcc.ru: Насколько высок конкурс среди поступающих?
Б.П. Тонконогов: В последние годы на факультете вообще растет конкурс. Для так называемого целевого набора, составляющего 50%, конкурс отдельный, внутренний. Так что к началу вступительных экзаменов половина мест занята «целевиками», в основном из дальних регионов. Набираем, как правило, «с запасом», поскольку часть студентов отсеивается в процессе обучения. Некоторые регионы – Сибирь, Сахалин, Якутия, Мурманск, районы Юга России - проявляют очень большую активность и готовы направлять по 50-100 человек. Только Рязанский НПЗ из года в год посылает на учебу 5-10 человек.
И.Ф. Крылов: В Рязани, кстати, нет института, который бы готовил инженеров-технологов.
rcc.ru: Выходит, для предприятий совсем не обременительна подготовка будущих специалистов. Почему же они в таком случае недостаточно активны?
И.Ф. Крылов: Абсолютно необременительна. Возможно, одной из причин является то, что Москва – слишком дорогой город, стипендии на жизнь не хватает, а родители не в состоянии содержать своих детей в течение пяти лет. Часть студентов параллельно где-то работает, что, кстати, далеко не всегда идет на пользу учебе. Бывают случаи, когда не посещающего занятия студента приходится отчислять.
Б.П. Тонконогов: В основном, на мой взгляд, все зависит от позиции руководства предприятий. Почему из Якутии абитуриенты едут, а направить на учебу человека из Подмосковья – проблема? Стипендия маленькая, согласен, но зато плата за общежитие символическая. Там, где руководители заинтересованы в подготовке специалистов, «круговорот кадров» действует, когда же начинают преобладать какие-то локальные интересы, возникают проблемы.
rcc.ru: Изменился ли за последние годы общий уровень знаний абитуриентов? Сейчас много говорят о том, что молодежь учебой не интересуется.
И.Ф. Крылов: Не могу сказать, что уровень знаний студентов намного ниже, чем было, 10 или 20 лет назад. Студенты разные, как и во все времена, есть очень сильные, есть и слабые. В целом разницы практически нет никакой, хотя изменились ориентиры, студенты стали более самостоятельными и практичными, проявляют больше индивидуализма, сейчас ведь в вузах нет общественных организаций, как раньше.
Б.П. Тонконогов: Сейчас, кстати, все начинает возрождаться. Если несколько лет назад студентов вообще ничего не интересовало, то сейчас возродился КВН, появилось желание и спортом заниматься, а у нас ведь очень хорошие традиции. Но особо хотелось бы отметить главный положительный момент. Отрадно, что предприятия начинают предъявлять к выпускникам вузов реальные требования. Распределения «ради галочки», как раньше, сейчас нет, с другой стороны, успешно реализуется система целевого распределения. Предприятия ищут выпускников. В Рязани, к примеру, проводятся олимпиады среди школьников, поэтому они, в целом, неплохо учатся.
rcc.ru: Но все ли возвращаются на родные предприятия?
Б.П. Тонконогов: Не сто процентов, но около 70% возвращаются. В Рязань возвращаются практически все. Так происходит всегда, когда целевой договор – реальность. Хотя, что греха таить, ряд договоров фиктивны. Бывают случаи, когда родители договариваются с предприятиями и сами оплачивают учебу, а возвращение на предприятие не входит в их планы изначально.
rcc.ru: А на какую карьеру ориентированы студенты-москвичи?
Б.П. Тонконогов: Они больше ориентированы на офисную работу. Нефтехимия – отрасль, которая имеет дело с реальными деньгами, реально развивается. Кроме того, москвичи больше ориентированы на продолжение учебы в аспирантуре, чем выпускники из регионов. План приема в аспирантуру практически не корректировался за последние годы и составляет около 20-30 человек в год, процент защит тоже достаточно высок, примерно 70%.
rcc.ru: Остаются ли защитившиеся молодые ученые на преподавательскую работу в университете? Как обстоят дела с преемственностью кадров в стенах самой высшей школе?
И.Ф. Крылов: Остаются на преподавательскую работу немногие, и это большая проблема. Оклад профессора сегодня меньше 100 долларов. Молодежь на столь низкую зарплату, естественно, не идет. Молодые преподаватели уходят, а ведь это кадры, которые мы готовили себе как смену. Профессия преподавателя стала непрестижной. Средний возраст преподавателей на кафедрах – 60 лет или за 60. Мы подходим к критическому моменту, когда наши ведущие преподаватели просто умирают от старости, а на их место не приходит никто.
rcc.ru: В чем же вы видите выход?
Б.П. Тонконогов: Выход простой - нужно вкладывать деньги в образование. Это должно делать государство. А пока чиновники много говорят, но реально не делают ничего. Только в прошлом году впервые вузам были выделены деньги на оплату коммунальных услуг. Такое ощущение, что государство хочет это неприятное бремя с себя сбросить.
И.Ф. Крылов: Хотя по сравнению с другими химическими вузами мы еще в привилегированном положении. У нас есть попечительский совет, куда входят ведущие нефтяные компании, фактически они финансируют деятельность университета.
rcc.ru: Платная система обучения способна как-то решить эту проблему?
Б.П. Тонконогов: Платное обучение не является ощутимой статьей дохода вуза. Более того, переход на платную систему обучения нереален, поскольку доля населения, способного оплачивать учебу своих детей, не так уж велика. Жаль, но у отечественного образования – довольно мрачные перспективы. Между тем, если в течение 10, максимум 20, лет ситуация не изменится кардинально, то готовить кадры будет просто некому.