Согласно расчетам норвежской консалтинговой компании Rystad Energy, с 2010 по 2023 год в мировую нефтегазодобычу было инвестировано $8,6 трлн.
За это время наблюдались три инвестиционные волны.
Первая волна продолжалась до 2014 года, когда инвестиции росли на фоне рекордно высоких нефтяных котировок и к 2014 году достигли почти $900 млрд.
Вторая волна длилась недолго, с 2016 по 2019 годы, и была довольно слабой: после обвала цен на фоне сланцевой революции капитальные вложения в нефтегазовый сектор упали до $500 млрд (в 2016-м), затем медленно восстанавливались и в 2019 году достигли $550 млрд.
С началом пандемии в 2020 году инвестиции снова упали, до $400 млрд, с тех пор они продолжают расти и по итогам нынешнего года должны превысить допандемийный уровень и составить чуть более $580 млрд, пишет ИнфоТЭК.
По прогнозу Rystad Energy, как минимум в ближайшие три года капвложения в сектор разработки и эксплуатации (Exploration & Production, E&P) будут оставаться на текущем уровне, несмотря на многочисленные призывы сокращать инвестиции в нефтегаз и ускоренно переходить на возобновляемые источники энергии. Почему же компании по всему миру продолжают инвестировать в сектор? Потому что нефтегазовые проекты все еще выгодны.
Как создается стоимость
Чтобы посчитать потенциальную выгоду от разработки нефтегазовых проектов, Rystad Energy вводит понятие создания стоимости. Под данным термином понимается получение положительной чистой приведенной стоимости (NPV) проекта на каком-либо этапе его реализации. NPV рассчитывается для конкретной даты на основании будущих свободных денежных потоков, которые зависят от прогнозных рыночных условий (главным образом, цен на углеводороды). Причем большое значение имеет то, с позиции какого года происходит оценка NPV, поскольку от этого будет зависеть, какие затраты мы включаем в расчеты.
Для наглядности приведем пример месторождения Liza на лицензионном участке Stabroek, который разрабатывает ExxonMobil в морских водах Гайаны. Месторождение было открыто в 2015 году, первая фаза его освоения была санкционирована в 2017 году и стартовала в конце 2019 года. В том же году также была санкционирована вторая фаза разработки, добыча в рамках которой началась в 2022 году.
Помимо базового ценового сценария в анализ включены пессимистичный и оптимистичный сценарии, в которых реальная цена Brent устанавливается на уровне $40/барр. и $80/барр. с текущего года соответственно. Можно рассчитать NPV месторождения на любой год, включая год принятия окончательного инвестиционного решения (ОИР), и для любого ценового сценария. Так, в пессимистичном сценарии NPV проекта оценивается в $2,9 млрд на год открытия месторождения и в $4,1 млрд на год принятия ОИР (2017). В базовом сценарии NPV на 2015 год составляет $7 млрд, на 2017 год – $9,2 млрд. В оптимистичном сценарии значения NPV лишь незначительно отличаются от базового прогноза. NPV на год открытия всегда ниже NPV на год принятия ОИР, поскольку в первом случае при расчете показателя также включаются дополнительные затраты на доразведку и оценку коммерческой эффективности проекта.
Геологоразведка снова выгодна
Rystad Energy выделяет четыре механизма создания стоимости в добывающем секторе:
- геологоразведочная активность;
- активность по санкционированию новых проектов к разработке;
- активность на рынке слияний и поглощений (M&A);
- уплотняющее бурение.
Рассмотрим первые три механизма.
Создание стоимости в геологоразведке измеряется показателем NPV открытых месторождений или залежей на дату их обнаружения. То есть при расчете NPV учитываются все денежные потоки с момента открытия, включая затраты на доразведку, оценку экономической целесообразности разработки запасов, их подготовку к освоению, эксплуатацию и т. д. Геологоразведка может быть как успешной, так и безуспешной. Если пробуренные разведочные скважины оказались сухими, происходит разрушение стоимости портфеля компании, проводившей геологоразведочные работы, инвестиции на ГРР просто списываются. В свою очередь при открытии запасов возможны две ситуации: если их NPV на дату обнаружения – положительный, то происходит создание стоимости для компании; если же NPV имеет отрицательное значение, то опять-таки стоимость разрушается.
NPV всех запасов, открытых в 2015 году, составил почти –$40 млрд в низком ценовом сценарии, около нуля – в высоком сценарии, –$17 млрд – в базовом. С 2011 по 2014 годы происходило существенное разрушение стоимости портфелей компаний, проводящих ГРР, поскольку стоимость большинства открытий оказывалась отрицательной, причем во всех ценовых сценариях. Но после ситуация начала выправляться, с 2017 года суммарное NPV открытий было положительным при ценовом прогнозе $80/барр. и стремилось к нулю в базовом сценарии Rystad Energy. Компании закладывали в свои стратегии различные ценовые прогнозы, и многие из них могли похвастаться успешными результатами ГРР.
NPV на дату открытия – наиболее консервативная оценка коммерческой значимости проекта, поскольку учитывает значительную долю расходов на его реализацию. Как правило, при принятии ОИР она не используется. При решении о санкционировании разработки NPV проекта рассчитывается на текущий год, а все предыдущие затраты относятся к невосполнимым.
Например, стоимость проектов, санкционированных в 2014 году, оценивается в $10 млрд в низком ценовом сценарии, в $60 млрд – в высоком и в $30 млрд – в базовом. С 2010 по 2013 год, когда нефтяные котировки превышали $100/барр., высокая стоимость нефтесервисных услуг делала все новые проекты дорогостоящими, снижая их NPV. Но за обвалом цен на нефть в 2014 году последовало и сокращение стоимости нефтесервиса. Добывающие компании со своей стороны также провели мероприятия по оптимизации затрат. С тех пор реализация новых проектов стала обходиться дешевле, толкая показатели NPV вверх. За прошедшие пять лет (2018–2022 годы) суммарное NPV санкционированных проектов превысило $300 млрд в базовом сценарии Rystad Energy. Даже в низком ценовом сценарии они продолжают создавать стоимость.
Таким образом, при расчете NPV учитываются расходы на бурение и заканчивание скважины, а также капитальные затраты на инфраструктурные объекты, на добычу, транспортировку, общие и административные расходы, налоги.
В первые годы сланцевой революции компании инвестировали в новое бурение все, что зарабатывали. Скважины бурились не только в наиболее перспективных зонах, так называемых sweet spots, но и на менее привлекательных участках. NPV низкопродуктивных скважин зачастую оказывалось отрицательным, перекрывая положительный свободный денежный поток от высокопродуктивных.
В 2014–2015 годах бурение сланцевых скважин разрушало стоимость компаний. Затем под давлением акционеров сланцевые компании начали пересматривать инвестиционные стратегии и оптимизировать капитальные вложения, концентрируясь на бурении скважин в наиболее нефтегазонасыщенных зонах. С падением коэффициента реинвестирования до 70–80% NPV сланцевых скважин стабильно росло. В базовом ценовом сценарии Rystad Energy сланцевые скважины, пробуренные в 2020–2022 годах, сгенерировали $100 млрд приведенного свободного денежного потока.
Рынок M&A вернулся в нейтральное состояние
Еще одним источником создания стоимости компаний является их активность на рынке слияний и поглощений. Если при покупке активов компания платит меньше, чем NPV этих активов, то стоимость ее портфеля растет. И наоборот, если затраты на приобретение активов превышают их NPV, происходит разрушение стоимости компании.
Чтобы оценить динамику создания стоимости в M&A в глобальном масштабе, Rystad Energy рассчитал NPV всех нефтегазовых добывающих активов, с которыми совершались сделки (на дату их закрытия).
При этом активом может быть как разведочный блок или действующее месторождение, так и целая компания, то есть состав расходов при расчете NPV может сильно разниться в зависимости от типа актива. Величина, которая нас интересует, – это разница между NPV активов, входящих в периметр сделки, и суммой этой сделки.
В 2014–2016 годах рынок M&A был рынком продавца, поскольку активы реализовывались по ценам выше, чем их чистая приведенная стоимость, в то время как компании-покупатели фактически теряли деньги. В течение следующих трех лет рынок M&A был нейтрален – цена приобретения активов соответствовала в среднем их чистой приведенной стоимости. В 2020–2021 годах рынок M&A стал рынком покупателя. На фоне падения нефтяных и газовых цен снижалась и цена продаваемых активов. Зачастую цена сделки падала ниже ее NPV, затраты компаний-покупателей с лихвой окупались перспективными доходами от полученных активов. В 2022 году рынок M&A опять вернулся в нейтральное состояние, поскольку сделки не создавали новой стоимости ни для одной из сторон.
Нефтяной кризис 2014–2016 годов стал триггером снижения издержек на реализацию новых проектов, несмотря на растущую сложность разработки ресурсов. Благодаря оптимизационным мероприятиям добывающих компаний и инновационному развитию нефтесервиса в новых ценовых реалиях освоение новых месторождений требует меньших удельных затрат, чем было в эпоху высоких цен. С середины 2010-х новые проекты стабильно генерируют для своих компаний положительную стоимость. Аналогичная картина с 2017 года складывается и в сланцевой индустрии. Это лишний раз подтверждает, что эпоха нефтегаза еще не подошла к концу и сектор продолжает привлекать новые инвестиции, несмотря на призывы к их сокращению.
