Российские нефтекомпании имеют все возможности в период до 2035 года нарастить и удерживать производство в районе 555 млн т в год. Это почти на 10 млн т больше по сравнению с нынешним уровнем. Об этом, а также о развитии нефтехимии, экспорте, ситуации с авиакеросином и о том, что будущее — за газомоторными автомобилями, а не электрокарами, в интервью «Известиям» рассказал заместитель главы Минэнерго Кирилл Молодцов.
— Кирилл Валентинович, в последние годы нефтегазовая отрасль развивается стабильно, но многие известные аналитические агентства предсказывают нам не лучшие времена после 2020 года. Как будет меняться отрасль согласно последнему проекту Энергостратегии-2035?
— В части нефтегазовой отрасли целевые показатели в энергостратегии определены и имеют динамику роста. Остались развилки, связанные с газовым тарифообразованием и с внутренним рынком газа в целом. Что касается нефтяной отрасли, в перспективе произойдет естественная замена: старые месторождения будут уходить, а добыча восполняться за счет новых традиционных месторождений и месторождений с трудноизвлекаемыми запасами (ТРИЗ). Уровень нефтедобычи до 2035 года, заложенный в стратегии, достигает 555 млн т в год.
— Какие перспективы вы видите для шельфовой добычи?
— Добыча на шельфе продолжает расти. По итогам 2017 года будет добыто примерно 36 млн т, что уже составляет порядка 60% от того объема, что мы планируем добывать к 2035 году. Но шельфовой добычей мы не ограничиваемся, есть еще добыча трудноизвлекаемой нефти. С учетом того, что к 2035 году добыча на ТРИЗах достигнет порядка 80 млн т, у нас появляется довольно много вариантов увеличения нетрадиционной добычи. В этом году по ТРИЗам выйдем, я думаю, на 38–39 млн т добычи и будем расти каждый год на 5–10%.
— Как это повлияет на нефтяной экспорт?
— С учетом общего роста потребления в мире нам важно сохранять, а в будущем и наращивать свою долю на мировом рынке. В этом ключе у нас четыре среднесрочных приоритета — увеличение доли российской нефти на мировых рынках в перспективе ближайших 7–8 лет, сохранение ее качества, рост поставок нефтепродуктов, вырабатываемых на территории РФ и ЕврАзЭс, и расширение портовых мощностей для увеличения перевалки.
— А по нефтепродуктам значительные изменения будут?
— В этом году объем переработки нефти будет на уровне порядка 280 млн т, глубина переработки увеличится до 81,4%, выпуск и экспорт бензинов будет и дальше расти, а темных нефтепродуктов — падать. В этом году мы произведем 39 млн т бензина и более 76 млн т дизеля. Поскольку у нас явный профицит по топливам, мы ожидаем дальнейшего роста отгрузки, особенно дизеля.
— Как вы считаете, требуется ли поддержка нефтехимическому производству, какие у него перспективы?
— Колоссальные. Я считаю, что нефтехимия является драйвером роста отрасли, это тот продукт, который потребляется в больших количествах и будет востребован еще больше. Но для роста производства, соглашусь, нужны стимулы. Нефтехимия имеет все шансы найти такое же развитие, как в свое время сельское хозяйство. У нас есть первичное сырье, которое мы экспортируем, а потом закупаем пластики и другие материалы из него же. Объективно всё это мы в состоянии делать сами. В первую очередь нам нужны АБС-пластики, спецпластики. Не сможем в ближайшие годы использовать этот потенциал — дальше торопиться уже будет некуда. У нас условно есть 10 лет для того, чтобы активно «раскрутить» нефтехимию, сейчас мы в самом начале пути. Нам нужно найти адресные точки поддержки. Сегодня потенциал есть в каждом из шести нефтехимических кластеров России, с точки зрения диапазона производства продуктов — он широк, от кислот до сложных полимеров. Нужен также спрос со стороны системных потребителей — РЖД, «Газпрома», «Роснефти», Минобороны, «Роскосмоса».
— В этом году вы вернулись к идее балансовых заданий по сжиженным углеводородным газам в баллонах (СУГам) для регионов. Ведомствам удалось разрешить противоречия в этом вопросе?
— Дело в том, что у нас есть регионы, которые по экономическим соображениям в ближайшей перспективе не будут газифицированы трубопроводным газом. Но задача обеспечить население газом всё равно остается. По сути, балансовое задание по СУГам — это и есть альтернативная газификация. Минэкономразвития нас поддержало, ФАС пока сохраняет позицию, что поставки СУГ должны регулироваться рынком и газа в баллонах по фиксированным ценам быть не должно. Но выходит странно — почему цена на обычный трубопроводный газ регулируется, а на СУГи — нет? Наша позиция: пока есть регулирование сетевого газа, должно быть и регулирование газа баллонного.
— В последнее время наблюдается довольно быстрый рост цен на авиакеросин, связанный с ростом гражданских авиаперевозок и одновременной ограниченностью производства. Видите ли вы необходимость для НПЗ наращивать выпуск керосина в будущем году?
— С учетом того, что только в этом году потребление керосина выросло на 25%, а будущий год не обещает быть легче, мы будем следить за ситуацией и при необходимости создадим дополнительные запасы. В этом году мы уже «потренировались» — была похожая ситуация в Казахстане в связи с проведением «Экспо-2017», и мы увеличили поставки топлива в эту страну.
— Могут возникнуть проблемы и у рынка газомоторной техники. Не так давно в «ГАЗе» жаловались, что программу по субсидированию производства техники на этом топливе могут не продлить на 2018 год.
— По итогам прошедшего совещания под руководством главы Минпромторга подтверждены планы по направлению в 2018 году федеральных субсидий производителям газомоторной техники в размере около 2,5 млрд рублей. При этом Минэнерго, Минпромторг, Минтранс, Минсельхоз и «Газпром» ищут решение по сохранению и увеличению субсидий на газомоторную технику в 2018 году.
— Вот только заправок пока немного.
— В последние годы автомобильные газонаполнительные компрессорные станции строятся гораздо активнее. Если еще пару лет назад ежегодно запускались единицы новых станций, то в прошлом году — уже 44, в этом году ожидаем такой же показатель. К 2020 году число объектов газозаправочной инфраструктуры должно составить более 740 единиц.
— Как вы считаете, у какой техники сейчас большие перспективы в России — у электрокара или газомоторного авто?
— Газомоторного, определенно. Газа у нас много, и перспективы газомоторного транспорта реалистичнее, чем электрического. Кроме того, электрокар в принципе игрушка не из дешевых и вряд ли хорошо адаптируется для нашего климата. Вопрос цены тоже остается. В принципе то же можно сказать и про электробусы. Их цена — порядка 30 млн рублей даже при жизненном цикле в 15 лет. Цена автобуса на газе — 8–9 млн без субсидий и со средним сроком службы в восемь лет. Выбор на перспективу, думаю, очевиден.
— Чем уходящий год особенно запомнился для нефтегазовой отрасли?
— Год был необычным. Во многом тем, что Россия впервые реализовывала задачу не по наращиванию, что было приоритетом страны последних 15 лет, а по сдерживанию нефтедобычи. В этом году мы показали мировому сообществу, что можем не только увеличивать объем добычи. Мы в силах и корректировать его в сторону понижения, исходя как из интересов отрасли, так и макроинтересов страны.
